Отношения между думными чинаами

http://www.e-reading.by/chapter.php/1031324/175/Nozhnikova_-_Zagadochnaya_Moskoviya._Rossiya_glazami_inostrancev.html Иван Грозный. Миниатюра XVII в. Бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки толпятся в передней. В соотношении силы и влияния между ними очень много тонкостей. Члены шестнадцати знатных родов имели право, обойдя низшие чины, поступать прямо в бояре. Таковы Черкасские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны, Хованские, Морозовы, Шереметевы, Одоевские, Пронские, Шеины, Салтыковы, Репнины, Прозоровские, Буйносовы, Хилковы, Урусовы. Члены пятнадцати не менее, казалось бы, знатных родов поступали сначала в окольничие, а только потом в бояре. Это фамилии Куракиных, Долгоруких, Бутурлиных, Ромодановских, Пожарских, Волконских, Лобановых, Стрешневых, Барятинских, Милославских, Сукиных, Пушкиных, Измайловых, Плещеевых, Львовых. Из этих тридцати одной фамилии двадцать были княжескими, и иностранным послам было полезно их различать, хотя разобраться, почему, к примеру, в 1663 году перед царем Алексеем Михайловичем Шереметевы, старинный московский знатный род, оспаривали у князей Трубецких первенство и обзывали их иноземцами — было решительно непонятно. Полезно было присматриваться к молодым людям знатной фамилии, которых царь брал во дворец в спальники. Должность спальников состояла в том, что они спали у государя в комнате, человека по четыре, переменяясь посуточно, раздевали и разували государя. Из спальников члены первостепенных родов жаловались прямо в бояре, второстепенных — в окольничие и назывались комнатными или ближними боярами и окольничими. Было любопытно наблюдать за многоголосой движущейся толпой на кремлевском крыльце и на площади перед ним. Там могло быть достаточно спокойно, и иностранцу, как бы случайно затесавшемуся в гущу русских подданных, следовало держать себя незаметно. Но нередко вспыхивали споры, ссоры, брань, потасовки, порой нешуточные, до проломленных голов. Тут неплохо было бы подоспеть умелому дипломату с утешениями, которые, если бы были приняты, могли бы позже откликнуться какой-нибудь пользой. Помнится, однажды удалось увлечь прочь из России сперва в Польшу, а потом в Голландию сына влиятельного дипломата Афанасия Лаврентьевича Ордын-Нащокина — стольника Воина Афанасьевича, которого отец выучил иностранным языкам, пристроил к хорошей должности при дворе Алексея Михайловича, а молодой человек преисполнился недовольства к русской жизни и в 1660 году бежал за границу, удачно прихватив с собой казенные деньги и, что оказалось гораздо более важно для его зарубежных доброжелателей, секретные документы. Такое, впрочем, бывало во все времена и при всех европейских дворах, ничего особенного в этом воспоминании Барон не увидел. Да и сам беглец, полный раскаяния, давно вернулся на родину, Бог с ним.